Проклятый любовью  - Татьяна Купор

Фантом. Плод его больного воображения, и только. Просто он хочет воскресить мать и укрыться от злого мира за ее хрупкой спиной. Вот почему он видит и слышит эту женщину. Память сохранила яркий образ самого дорогого человека, который слишком рано покинул его…

Страх по-прежнему скользкой змеей опутывал его сердце и коварно нашептывал, что любимые умирают… Под грузом дневных забот тяжелые мысли отступали, но по ночам... По ночам змея обвивалась вокруг него, сдавливала тугими кольцами, и шептала о том, что он потерял, и что еще может потерять. Порою страх становился таким сильным, что Роман долго не мог уснуть.

«Я должен отпустить ее. Она умерла, и с этим надо смириться!» – подумал Роман и нахмурился, пытаясь разглядеть в предрассветных сумерках женский силуэт.

Но там никого не было.

***

Он с трудом дождался утра. Когда увидел из окна выезжающую со двора машину, почувствовал, как по жилам разливается приятное тепло. Один день свободы. Сутки без боли и унижений. Он должен поговорить с Маргаритой и рассказать о своих чувствах.

От стены до стены шесть шагов. Сердцу в груди стало невыносимо тесно. Шесть шагов. Туда-сюда, туда-сюда.

– Маргарита, нам надо поговорить.

Такая простая фраза. Но сказать невероятно тяжело. Сейчас, когда она спустится… Он посмотрит в ее глаза, увидит в них самое дно ее души. Произнесет прогорклые слова. Но что она ответит?

От стены до стены шесть шагов. Шесть скрипучих ступенек. Бесконечных.

Спустился вниз и начал ходить из угла в угол.

Раз, два, три…

Спиной ощутил ее взгляд. Почти интуитивно уловил легкие шаги. Медленно повернулся.

Маргарита уже стояла посреди гостиной, задумчиво печальная и запретно притягательная… Наверное, и вправду ни о чем не догадывается. Представить не может, что его привязанность к ней так пугающе сильна, что выкручивает позвоночник. Жадно очертил взглядом ее красивое лицо, изгиб молочной шеи и ключицу с беззащитной ямкой. Почувствовал, как перехватило дыхание.

– Маргарита…

Его горло дрогнуло, сдерживая слова.

Неуемный ветер так и завывал за окном, выворачивая душу наизнанку. От стены до стены шесть шагов. Она следила взглядом за тем, как он нервно ходит из угла в угол. Но Роман не мог остановиться.

– Мне тяжело сдерживать это внутри себя, Марго, – признался он и, наконец, замер у дальней стены. Злые глаза деда презрительно глядели на него с полотна картины. – Я должен сказать тебе…

– Что случилось?

Голос по-прежнему тихий, спокойный. С легкими нотками недоумения. Но это ее «что случилось» как раскаленное острие ножа. Вошло в самое сердце и причинило сильную боль. Она должна знать, какое сильное чувство сжигает его изнутри. Пришло время во всем признаться.

– Давай присядем.

Шесть шагов. От стены до стены. До нее. Шесть шагов, которые казались просто бесконечными. Роман с трудом преодолел расстояние между ними, опустился на диван, скрестил руки на груди. Маргарита села рядом. Она сейчас была так близко – родная, любимая, – что кончики ее темных, слегка вьющихся волос падали ему на правое плечо.

Тишина умиротворяла, приносила покой. Так и просидел бы рядом с нею до самой старости. Но время безжалостно истекало, а еще нужно было так много сказать!

– Послушай…

Роман прикоснулся к ее высокой скуле, оставляя отпечаток.

– Ты должна знать, что я… Я люблю тебя.

Он внимательно глядел в ее глаза. В эти два чистых озера, два бездонных колодца, в которых плескалась жизнь.

– Я понимаю, – сбивчиво произнесла она, пряча взгляд. – С самого первого дня мы почувствовали друг к другу симпатию. Это нормально. Ты – мой брат, моя опора и защита. А я твоя сестра. Мы должны поддерживать друг друга, заботиться, оберегать... Так и должно быть.

Она говорила еще много разных слов, сбивчивых, отрывистых и ненужных. Но Роман чувствовал, что думает она о чем-то другом. Что эти торопливые слова лишь барьер, за которым она хочет укрыться. Так что же на самом деле она пытается ему сказать?

– Маргарита…

– Было бы хуже, если бы мы ненавидели друг друга, пытались испортить жизнь...

– Маргарита!

Он обхватил ее лицо руками, заставил снова взглянуть на себя. В ее глазах стояли слезы.

– Маргарита?..

Она вдруг порывисто обняла его, прижала голову к его широкой груди и заплакала. Роман ошеломленно сжимал ее дрожащие плечи и пытался понять, что происходит.

– Никогда не говори так, – сказала она сквозь рыдания. – Слышишь? Никогда! Нам нельзя, понимаешь? Нельзя любить друг друга!

– Нам?

Он посмотрел на нее. Глаза Маргариты заблестели, щеки разрумянились, длинные волосы растрепались. Такая настоящая. Такая живая. Не плод его фантазий. Не игра воображения. Реальная.

– Ты сказала «нам»? – с надеждой переспросил он.

Она сдвинула брови и слегка опустила уголки губ. Снова собралась плакать. Роман проникновенно прижал ее к себе, коснулся горячей ладонью спутанных волос, погладил Маргариту по голове.

Убаюкивающая тишина снова воцарилась в комнате. Ветер утих и скрылся, словно не хотел прервать волнующий разговор. Только часы продолжали мерно тикать, напоминая, что за пределами этой комнаты тоже есть жизнь.

– Я люблю тебя, – сказала Маргарита, и ее плечи под его пальцами снова задрожали. – Знаю, что нельзя, знаю, что буду страдать. Я как будто сжимаю в ладони раскаленный уголек и пытаюсь согреться.

«Каждый день я твержу себе одно и то же: нельзя любить собственного брата, нельзя любить собственного брата! – чуть позже запишет в своем дневнике Маргарита. – Я пытаюсь бежать от этих чувств, бежать изо всех сил, как можно дальше; мой разум отчаянно спорит с сердцем, но все время проигрывает в этой схватке. Я боюсь представить, что будет, если все вокруг об этом узнают... Поэтому продолжаю бежать по замкнутому кругу».

Она вдруг оттолкнула его и сделала шаг к двери, но пораженный Роман удержал ее за руки.

– Подожди!

Она замерла. Словно дышать перестала. Он поднялся, чувствуя, что тишина теперь давит ему на плечи. Руки ее такие холодные, а в крови, наверное, огонь. Она любит его, – вот главное. Остальное неважно. Милая его девочка… Теперь все будет иначе. Осознание того, что он нужен и любим ею, давало ему силы. Любовь подарила ему крылья. Теперь он сможет все. Теперь закончится боль и одиночество. Он больше не будет терпеть унижения и издевательства от деда. Любовь вознесла его, и он перестал бояться реальности.

– Подожди, любимая… Прошу тебя.

Один шаг – и он оказался рядом. Почти вплотную. Даже почувствовал жар ее тела, который сводил с ума. Положил левую руку на ее талию и ощутил тонкую ткань платья. Забыл, как дышать.